Александр Шобин
МЫ НИКОГДА НЕ ИЗМЕНИМСЯ?
НРАВСТВЕННЫЕ ПИСЬМА ВООБРАЖАЕМОМУ ЮНОМУ ДРУГУ
продолжение 5
II. СПЕКУЛЯЦИИ НА "ДУХОВНОМ” Абсолютизация опыта
Друг мой, порой
встречаются люди, которые (сразу при знакомстве или чуть позже) объявляют о
том, к какой организации они принадлежат. Честно говоря, мне совершенно нет дела
до того, к какой партии или церкви они себя причислили. И не то, чтобы мне
наплевать на этих людей. Нет, мне одинаково дорог каждый человек,
повстречавшийся на жизненном пути, вне зависимости от того, прячется он за
какой-либо вывеской или нет. Я смотрю на человека и вижу не этикетку, не
личину, а саму его суть — душу. Именно с живой человеческой душой вступаю во
взаимоотношения и хочу поддерживать их именно с душой.
Среди тех, кто
находится в различных организациях, в том числе — религиозных, есть ещё немало
действительно живых душ, искренних, открытых, сострадательных, поистине
великодушных людей. Наблюдая движения их души, я учился и продолжаю учиться у
них (впрочем, как и у всех остальных). Случались моменты, когда с ними
возникало подлинное общение. Тогда, выступая из-под личностных масок на первый
план, свой лик проявляла индивидуальность каждого. В такие моменты можно вместе
войти в своеобразное "поле безопасности” и оставаться там достаточно долго, не
причиняя друг другу боли. Но это будет продолжаться лишь до тех пор, пока ум не
подскажет, что ты должен защищаться, что словом или делом задета идея, образ с
которым ты себя отождествил. И тогда ум вновь возвращает человека в личину, и
одновременно в виртуальную "зону конфликта”. В этой "зоне” существуют
дробление, границы, там есть, что терять и делить. Конечно, человек обусловлен
не только внешними отождествлениями, но и самостью, поэтому пребывание в этом
"поле без конфликта” редко бывает длительным. Однако на поверку оказывается,
что с мирскими людьми, не загруженными сильно идеями, там проще оставаться, чем
с так называемыми "религиозными”, которые, как только выдаётся случай, тут же
начинают проявлять свой "духовный эгоизм” или, попросту говоря, "грузить”. Только отбросив все свои личностные роли, все свои
образы, идеи, можно вести бесконфликтное общение.
Все попытки человека, свободного от любых
условностей, наладить подлинные взаимоотношения с обусловленным человеком,
могут очень долгое время быть тщетными. Быстрее всего изменения могут
произойти с ним, когда этот человек почувствует всё же вкус от пребывания в
"поле безопасности” (прежде это "поле” ещё называли Царством Божиим), где его
никто не использует в качестве средства для достижения своих целей. Как говорил
один Великий Учитель: "Царство Божие внутри вас есть”. Так вот, если он
прочувствует это Царство в себе и если поймёт, что это состояние души и есть
настоящая религиозность, то ложная религиозность отпадёт сама собой.
Собственно говоря, я рассматриваю
лжерелигиозность не как злой умысел, а скорее как ребячество, которое проходит
естественным путём (без лишних увещеваний) с наступлением духовной зрелости.
Очень важно понимать, что и ложная религиозность, и подлинная существуют,
потому что в них есть необходимость. Разумеется, на псевдорелигиозность имеется
огромный спрос. И по большому счёту, нет
человека, который мог бы оказаться втянутым в какую-то религиозную группу без
его на то воли, без скрывающихся за внешней канвой поступков и обстоятельств
устремления к удовольствию или бегства от страданий. Так же, как и нет "злых
дядей”, которые только и караулят наивных "лопушков”, дабы их облапошить и попользоваться
ими. И те, и другие — просто исполнители ролей, правда, часто пьеса бывает
бездарной, а игра может выглядеть чересчур жестокой…
Другое дело, что духовный инфантилизм, так же, как духовный конформизм и духовное
иждивенчество, тщательно культивируются "системой” через всякого рода
организации. Конечно, пребывание в религиозной организации приносит
человеку, запрограммированному "системой”, огромное удовлетворение, связанное с
реализацией личности. Вся структура организованной религии с её "индустрией
достижений” представляет для этого прекрасные условия. Это могут быть внешние
достижения, связанные с иерархической структурой большинства религиозных групп,
с продвижением по ступеням "духовной карьеры” (ты только вчитайся в это
словосочетание, в его полнейшую бессмыслицу!)… Конечно же, иерархическая
структура в религии – это нонсенс и в то же время это, как говорится,
медицинский факт! В религиозных организациях не только поддерживается, но даже
поощряется социальное разделение, причём так называемый "духовный статус”
рассматривается как нечто само собой разумеющееся. Впрочем, это не удивительно,
ведь люди с мирским сознанием тащат за собой в организованную религию всё
мирское, в том числе и принцип иерархии…
Это могут быть и внутренние достижения,
связанные с так называемым "духовным ростом”. Здесь срабатывает всё тот же
принцип реализации личности и получения в связи с этим удовольствия, но на
более тонком уровне. Достижение определённой духовной ступени, причастность к
некой категории, наименованию относительно этой ступени всегда связано с
чувством удовлетворения, ведущим к успокоению, а значит — к остановке.
Этикетка, символ, слово уводят нас из действительности в иллюзию. В психологической
сфере нельзя пользоваться ярлыками, которые порождают образы самого себя:
"достигшего”, "просветлённого”, "духовного”… Создание образа — это грубейший
порок в восприятии действительности, признак появления "эго” и личности,
вхождение в "систему”.
Раз в духовной сфере могут быть большие и
малые, "дядьки” и "пацаны”, то возможны и такие явления, как влияние, внушение,
руководство, зависимость и прочее. Чем в большем хаосе и беспокойстве пребывал
прежде человек, причисливший себя к какой-то организации или к числу
последователей какого-то лидера, тем больше он будет обожествлять их в том
случае, если с их помощью обрёл некие спокойствие и порядок. Тем сильнее будет
его готовность к подчинению и тем дальше он окажется от понимания самого себя.
Чаще всего познание себя в таких случаях вообще исключается из числа
приоритетных интересов, так как для него уже не имеет значения, чем является он
сам, а важно то, с чем он себя отождествил — организация, гуру или идея.
Это вовсе не означает, что я выступаю против
оказания помощи или необходимости учиться. Только если мы не учимся у самой
жизни, а лишь у отдельных избранных нами представителей человеческого рода, то
мы изолируем себя от жизни. Этим самым мы не только отделяем себя от Бога, но
низвергаем Его, а на "свято место” возносим наших "ставленников”, то есть
занимаемся идолопоклонством.
То же самое можно сказать, друг мой, и
относительно оказания помощи. Если тебе было трудно и кто-то помог тебе психологически
— не обольщайся на его счёт и не очаровывайся им. Не он помог тебе, а Бог —
через него, избрав его своим инструментом. Помощь всегда исходит от Бога. Помощь — одно из имён Бога. Она растворена в мире, как молекулы
кислорода — в воздухе. Чтобы принять её, достаточно стать внимательным,
раскрыться миру — и помощь к тебе польётся от облаков, деревьев, птиц… Лишь
люди, в большинстве своём, творят из себя, из собственного эгоизма плотину и
становятся преградой на пути продвижения этой благодатной энергии.
К сожалению, существует много спекуляций,
связанных с оказанием помощи. Оказание психологической, духовной помощи
повсеместно превратилось в бизнес. Это стало профессией для всякого рода благотворителей,
священников, гуру, психологов и т. д. С одной стороны, "система”,
культивируя невежество, делает людей слабыми, беспомощными и зависимыми, с
другой — поощряет различные институты, создавая касты новоявленных жрецов,
которые не заинтересованы глубоко в полном освобождении человека и прекращении
его зависимости от себя. Очень часто они действительно оказывают
психологическую помощь и даже спасают людей от смертельных пороков,
сумасшествия или суицида, но порабощают их на новом, более тонком уровне.
Очень точно подметил двойственный характер организованной религии один
мудрец, назвав её "сердцем бессердечного мира” и тут же — "духом бездушных
порядков” и "опиумом народа”.
Инфантилизм и иждивенчество в сфере духа часто
проявляются в нежелании брать на себя ответственность за свою жизнь,
разместившись за широкой спиной лидера или наставника. Так вот, если кто-то действительно помогает тебе освободиться, то он непременно
всячески будет стараться устранить своё влияние, психологическую зависимость от
себя, которая возникает почти всегда. Это вовсе не означает
непременного итогового разрыва взаимоотношений, но — очищение этих отношений от
подобных и любых других ограничений. И здесь я не могу, в первую очередь, не
указать на множество предубеждений и стереотипов, а значит — границ, которые
существуют в общепринятых (не только на Востоке, но и на Западе) отношениях
между учителем и учеником. Это и безусловный авторитет учителя, и его особый
статус, и поощрение духовного иждивенчества, и многое другое. Ведь все эти
предрассудки коренятся в "эго”, как учителя, так и ученика, и являются оплотом,
зачастую последним, "системы”. Так что, не разрушив его, вырваться из "системы”
не удастся… Понимание
такого рода зависимости отнюдь не
выхолащивает благодарность к учителю, а лишь освобождает от личных
привязанностей и делает благодарность более глубокой и безграничной, помогает
ей заполнить всё твоё существо и распространиться на все проявления жизни, а не
только на те, которые связаны с учителем.
К духовному инфантилизму можно отнести и ещё
одно часто встречающееся заблуждение — абсолютизацию опыта. Обычный
повседневный опыт и опыт религиозный во многом схожи, но имеют существенное
отличие. Религиозный опыт непременно связан со
встречей неизвестного. Это всегда — прикосновение к неведомым доселе глубине
или целостности, постижение, прозрение и вызванное этими вещами мощное
переживание. Как правило, с этого переживания и устанавливаются персональные
взаимоотношения человека с Богом, без которых нет и не может быть
религиозности. Без этих отношений человек может быть верующим или, говоря
иначе, теистом (то есть, верить в существование Бога) или атеистом (не верить в
Его существование).
Атеизм характеризует крайняя степень "иллюзии
отдельного существования”, полная нечувствительность к Творцу и его творению.
Теизм, при котором нечувствительность к Творцу и творению несколько
уменьшается, уже позволяет верить в Бога, но не позволяет чувствовать Его, то
есть иметь с Ним взаимоотношения. Человек, переживший религиозный опыт, обычно
уже не нуждается в вере в Бога или в доказательствах Его существования. Наличие
Высшего для него становится таким же фактом, как и весь видимый материальный
мир. Религиозность, кроме присутствия персональных взаимоотношений с Богом, ещё
подразумевает и освобождение от "иллюзии отдельного существования”… Что же
касается поверхностного переживания, то оно не может быть религиозным. Такого
рода переживания лишь пополняют интеллектуальный багаж.
Чаще всего абсолютизируется чужой опыт. Например, кто-то
испытал сильное духовное или мистическое переживание и решил поделиться этим с
другими: рассказать либо описать в книге. Но пережитое, которое извлечено из
памяти, систематизировано и облачено в слова — это уже опыт, который имеет весьма
ограниченное отношение к действительности (даже если кто-то утверждает, что
постиг истину или Бога, и это постижение изменило его). Вот тут-то и начинаются
большие проблемы, связанные с описанием или, в ещё большей степени, с
толкованием своего опыта. Во-первых, если это действительно было соприкосновение
с неизвестным, то как вместить это неизвестное в термины известного,
трансцендентное — в ограниченные словесные понятия, символы? Без ощутимых
потерь здесь просто не обойтись! К тому же, другие наверняка не испытывали
подобных переживаний или имели похожие переживания, но не столь глубокие и
интенсивные. А если кто-то всё же пережил нечто подобное, то не исключено, что
его опыт может прийти в противоречие с описанным опытом, что никак не будет
сопутствовать синтезу и пониманию. Тем более, это означает, что, если такое
переживание одного привело к изменению, то других чужой опыт изменить не может.
Здесь, в первую очередь, важна готовность к переменам, к вхождению света,
качественно новой энергии, а не искусность рассказчика.
Опыт
может нас только воодушевить, стимулировать к переменам, но никак не изменить. Ведь религиозное переживание, даже если и связано с обыденными вещами,
оттого настолько отличается от обыденных ощущений, что обусловлено вхождением
энергии нового качества, целостной энергии. Эта энергия позволяет по-новому, адекватно
воспринимать действительность. Однако, если наш "сосуд” наполнен собственным
эгоизмом, полон старой энергии, связанной с уже известным, то неизвестное, а
вместе с ним и новая энергия, в него не войдут, останутся для нас закрытыми и
недоступными. Без момента пустоты, тишины и смирения невозможна встреча с
неведомым.
Всякое
религиозное или мистическое переживание — это свидетельство того, что есть ещё
некая глубина, нечто Высшее, что наше восприятие повседневной реальности
поверхностно. Это сбой в программе "системы”, это пробуждение от летаргического
сна в её тенётах. Но "система” тут же начинает "латать дыры”, восстанавливать
нарушенные схемы и связи. Ум пытается сделать переживание
своей собственностью, а известное — поглотить неизвестное посредством
сравнения, отождествления, рассуждения, формирования мыслеобразов и слов. Таким
образом, новая энергия рассеивается, переживание остаётся в прошлом, делается
достоянием памяти, зато появляется очередное личностное приобретение — опыт.
Часто такие переживания приводят к
так называемому "теологическому искушению”. Как правило, оно возникает, если
человек уже о чём-то подобном читал или слышал. А теперь, столкнувшись с этим в
собственной жизни, отождествляет себя со своими знаниями, пытается создать образ
себя освобождённого или просветлённого, привести в соответствие с какими-то
известными понятиями, схемами или пророчествами. Разумеется, всё это
оборачивается новой порцией иллюзий и является серьёзным препятствием для
подлинных перемен.
Опыт — это результат ущербной, неадекватной встречи с
действительностью. Обычно эта ущербность состоит в отсутствии в момент
переживания самопознания, в невидении личностных намерений и стремлений, в
непонимании механизма удовольствия-страдания. Это позволяет уму перевести факты,
обнаруженные в мгновения ясности, в слова и сделать их личностным накоплением. Говоря другими словами, если
в религиозном переживании отсутствует познание себя, то оно превращается в иллюзию
в виде опыта.
Порой религиозные
переживания принимают за свидетельство свершившейся религиозной трансформации.
И хотя вряд ли найдётся религиозный человек, чьё рождение свыше произошло бы
без каких-то ярких прозрений и необычных переживаний, но всё же путать одно с
другим не следует. Потому-то подобные переживания бывают так ценны, что
встречает их и придаёт им ценность личность. Разумеется, и сами переживания, и
накопление опыта приносят личности большое удовлетворение.
Опыт, как любой другой продукт ума, является
помехой для новой встречи с действительностью, вне зависимости от того, чужой
это опыт или собственный. Ни одно религиозное переживание невозможно
смоделировать, запланировать и каким-то образом (через воспоминание, молитву,
медитацию или что-то ещё) повторить. К новому переживанию можно подойти, но не
посредством хитроумного плана. И желание продублировать переживание, а также
связанное с ним удовольствие, и средства для его якобы воспроизведения исходят
от "системы”, ведут к очередным иллюзиям и страданиям.
Опыт как иллюзия, как отголосок прежнего прозрения,
неприменим к настоящему. Он поглощён временем, мыслью, памятью, стал ещё одной
ячейкой в хранилище ума. Поэтому абсолютизировать опыт, придавать ему авторитет
— это значит усиливать личность. А ведь сама жизнь уже давно устремляет тебя к
иному, расшатывает здание личности и стремится превратить его в руины. Не
цепляйся за старьё и не стой на пути у этого всемогущего реконструктора! Всё
равно будет то, что должно быть, но зато без лишних страданий и стенаний.
Потеряв ветхие стены, ты обретёшь свободу!
… И сердце обманет
Мой юный друг,
хочу поделиться с тобой одним наблюдением… Многие из числа так называемых "религиозных”
людей вовсе не считают себя интеллектуалами. И в самом деле, принимая то
или иное решение, действуя в той или иной ситуации, они особо не задумываются.
При этом они, как правило, утверждают, что надо слушать сердце, надо полагаться
не на ум, а на сердце, мол, оно не обманет… И действительно, порой такая
спонтанность предстаёт весьма безупречной и гармоничной, однако часто
доводилось видеть обратную картину. Те же люди в, казалось бы, простых
ситуациях производят нелепые, а иногда и болезненные поступки. Очевидно, что
то, на что они полагаются, не является совершенным инструментом…
Давай же разберёмся, что здесь происходит?..
Итак, сперва сам человек
делит свою жизнь, своё восприятие, свою душу на ум и сердце, на рассудок и
чувства, на сознание и подсознание, а потом пожинает плоды этого разделения.
Одно он может возвести на пьедестал, другое — принизить, но это вовсе не
означает, что часть когда-то сможет вырасти до целого, сможет обрести ясность,
присущую целому. Опираясь на то или другое, можно угадать с ответом на
жизненный вызов, но с таким же успехом следующий раз — просчитаться. И уж
совсем наивно полагать, что сердце не обманет. Ещё как обманет, если сердце
заполнено продуктами лукавого ума, если человек находится на какой-либо
интеллектуальной платформе, придерживается каких-то убеждений. В этом случае
бессознательно, то есть без его на то спроса, без его ведома, ответ выдаёт ум.
И всегда выбирает то, что ему выгодно, то, что приносит удовольствие, то, что
оставляет его в роли хозяина. Чувства, обусловленные
умом, а значит, запрограммированные "системой”, также несовершенны и ведут к
иллюзиям и поддержанию существующего порядка вещей.
Тебе всегда, друг мой, следует с подозрением
относиться к тому, что призвано всколыхнуть твои чувства, привести их в
смятение. Импульс к этому может исходить от политика или проповедника, из
сводки новостей или из произведения искусства. Не подумай, что я призываю тебя
подавлять эмоции или контролировать чувства, нет, но всего лишь знать, что
манипуляция людьми начинается именно с этого пункта. Можно быть холодным либо горячим, но не быть захваченным эмоциями,
пойманным на крючок и ведомым. Часто, именно сыграв на чувствах, можно
заставить человека делать несвойственные ему вещи, поступать как все или как
выгодно кому-то, то есть поработить и запрограммировать человека…
Таким образом, раздробленное восприятие
современного человека целиком обусловлено "системой”. То, что обычно называют "сердцем” — это, как правило,
сфера желаний (сердце хочет, ум не велит), а также — интуиция, нечто глубокое,
сокрытое, неосознанное, другими словами — глубинная часть души. Встречается
весьма распространённое предубеждение, что поверхностный и глубинный ум,
сознание и подсознание — это две отделённые друг от друга части, что между ними
существует граница, труднопреодолимая стена. И в самом деле, образ жизни
"человека системы” (особенно — городского человека) настолько запрограммирован,
подчинён схеме, противоестественен, что канал природной интуиции практически
оказывается перекрыт. Творение как бы и существует, но где-то на периферии, не
находя в душе человека глубокого отклика. На первый план выходят суррогаты,
поделки "системы”.
Да и как может быть иначе, если одна из
главных задач "системы” состоит в том, чтобы
занять наше внимание идеями или другими иллюзорными вещами, весьма
далёкими от действительности?! Даже во время прогулки большинство людей не
замечают движения природы, так как полностью захвачены умом, погружены в свои
мысли или чувства, заняты собой, витринами, изобретениями ума или рукотворными
вещами. Последние, даже если и призваны обеспечить комфорт, незаметно подчиняют
нас служению себе и "съедают” нашу жизнь. И так происходит день ото дня.
Устройство жизни стало весьма комфортным, но
необыкновенно сложным и громоздким. Осталось так мало людей, которые не
оторваны от действительности (занимающихся непосредственно производством
продуктов, материальных и культурных ценностей, а тем более — пребывающих и
трудящихся в естественной среде обитания). Слова,
наименования, бесчисленные документы, справки и денежные купюры давно стали
намного важнее самого человека или даже предмета. Ум изобрёл множество профессий,
не имеющих никакого отношения к действительности, однако полностью
паразитирующих за счёт тех, кто имеет дело с реальными вещами и людьми. Они
служат звеньями, шестерёнками, составными частями огромных управленческих,
торгово-финансовых, юридических машин. Эти профессионалы, как правило, выглядят
очень важными и успешными, но их, ей-богу, стоит пожалеть. Они околпачены, так
как целиком функционируют в иллюзорном, виртуальном мире, а другие
профессионалы выполняют роль посредников, проводников из реального в этот
придуманный мир и тоже полны иллюзий. Этими бедолагами напичканы города и офисы
небоскрёбов, точно так же, как наши мозги напичканы обилием бесполезной
информации по поводу бессмысленных вещей и идей. Человек практически отключён
от жизни мироздания, а значит — оторван от своей подлинной природы!.. Как,
скажи, мой друг, проявиться в таких условиях природной интуиции?!
Многие люди делят свою жизнь на внешнюю и
внутреннюю, полагая, что последняя предоставляет им поле свободы. Если на
минуту принять это разделение, которое видится мне искусственным, то можно согласиться,
что ещё сто лет тому назад у человека, пожалуй, существовала внутренняя
(душевная) жизнь и внешняя. Теперь же у большинства людей первое отнято
"системой”, либо, говоря точнее, соотношение первого и второго настолько
непропорционально, что скорее имеется лишь видимость существования внутренней
жизни (как какого-то свободного автономного уголка души), которая полностью
подконтрольна "системе”. Видимость свободы является частью программы "системы”
для человека. Эта
величайшая иллюзия выгодна "системе” и тщательно культивируется ею, так как
позволяет рассуждать об экономической, политической и даже психологической
свободе. А значит — достаточно долго и вполне надёжно ещё поддерживать рассуждениями
эту иллюзию.
Итак, либо человек, осознав всё это,
возвращается к реальности самого себя и мироздания, к своему естеству, и тогда
стены бессознательного рушатся, а двери подсознания открываются. Либо всё же не
понимает своего действительного положения… Конечно, он может попытаться
овладеть интуицией, расширить сознание механическим путём с помощью
всевозможных психотехник и методик, но в последнем случае интуиция или
содержимое подсознания могут стать объектом желания и товаром, а это, в свою очередь,
создаёт опасность получения на выходе желаемого, а не действительного. То есть,
в упаковке интуиции может оказаться подделка, её заменитель… В то же время,
открытие интуитивного канала часто происходит вместе с пробуждением общей
чувствительности. В таких случаях интуиция — это следствие и дополнение
сверхчувствительности.
Проявления природной интуиции могут быть
различными, от смутного предчувствия до яркой вспышки озарения, но все они
напоминают короткое пробуждение ото сна, выныривание из тёмной воды на свет божий.
В своих проявлениях голос интуиции бывает схож с первоначальным голосом
совести. Их язык — не слова, но знаки, намёки. Их источники различны (в одном
случае это нравственный закон, в другом — само мироздание, судьба или наше
будущее), но объединяет их постоянная обращённость к нам. Они разговаривают с
нами, стучатся в двери нашего восприятия всегда, но мы глухи, мы не держим
двери нараспашку. Мы отдаём своё внимание цветастым погремушкам, вдоволь
наштампованным "системой”. Шум от этих погремушек вносит хаос, не позволяет
различать мгновения, ситуации, людей, создаёт иллюзию привычного, рутинного,
повторяющегося изо дня в день потока событий, действий, слов, мыслей. Как будто
в настоящем может содержаться что-то старое!..
Я полагаю, что мышление, как улавливание и
формирование мыслеобразов, эмоционально-чувственное их окрашивание, изначально
не было свойственно человеку. Оно проникало шаг за шагом в человеческую жизнь,
всё более и более упрочиваясь и завоёвывая там новые пространства. Постепенно
процесс восприятия мыслей и идей, формирование вокруг них образов,
представлений и фантазий, или говоря иными словами — думанье, стал вытеснять
непосредственное, чистое восприятие действительности, то есть предметов, живых
существ и их взаимоотношений. И чем больше человеком накапливалось знаний, чем
плотнее становилось вокруг него кольцо образов и представлений, тем активнее
развивался процесс думанья. Дошло до того, что чистое восприятие
действительности оказалось почти недосягаемым объектом вожделения некоторых
религий.
Когда различные духовные практики посредством заповедей, увещеваний,
идеалов и техник нацеливаются на то, чтобы вытеснить неправильное
(деструктивное) действие правильным (конструктивным), я понимаю, что речь здесь
идёт лишь о насильственной, механической замене одного другим. Именно так в
сферу действия вовлекается идея и начинает там руководить. Однако при этом как
раз выпадает то самое важное звено, а именно, чистое восприятие, при наличии
которого все действия естественным путём становятся правильными
(конструктивными), причём мгновенно, без обдумывания и выбора. Невинным же восприятие
становится с осознанием мыслей, желаний и других личностных движений, при
котором ты освобождаешься от иллюзорных образов и представлений — главных
составляющих и катализаторов процесса думанья. Замечу, что в этом случае
чистота и невинность обретаются без борьбы и насилия. А ещё замечу, что
временной зазор между восприятием и действием — это ворота в поле удовольствий
и страданий, в тёмную вотчину личности, где бал правит "система”…
Таким образом, сердцу, заполненному продуктами
ума, нельзя доверять. Наши умы полны фрагментов, противоречий и конфликтов,
оттого наши сердца оказываются так непостоянны и жестоки. И это свидетельствует
ещё об одной "сердечной болезни” — изношенности сердца, его выхолощенности
многочисленными желаниями и страхами. Причём, мы изнашиваем наши сердца, не
только потакая желаниям, но и подавляя их. Просто в первом случае мы
культивируем удовольствие, а во втором — боль. Погоня за счастьем выливается
зачастую в преследование того или иного удовольствия. Со временем (нередко уже
в молодые годы) сил на то, чтобы отдать себя, всецело посвятить себя не своему
удовольствию, а чему-то либо кому-то совершенно не остаётся. Жизнь превращается
в обесточенное серое существование с более или менее редкими отдушинами
праздников, уголками для развлечений или увлечений и наградами в виде получения
каких-либо удовольствий. Однако эта бесцветная жизнь, как правило, даёт нам
чувство безопасности, а стремление удержать последнее, в свою очередь,
порождает страх. Страх же отнимает колоссальное количество энергии,
он — чемпион в этом деле! Так наши сердца оказываются закрыты для чего-то подлинного,
для любви.
Любовь и страх абсолютно
несовместимы. Там, где есть страх, нет места любви, и наоборот. Это — аксиома. Но динамика их взаимоотношений такова. Страх является
Цербером "эго”, и стоит только тебе двинуться по направлению к любви, как он
старается не пустить тебя выйти за пределы личности. Этот Цербер — порождение
нашей памяти (прежних жизней и теперешней), защита от боли, по отношению к
которой мы становимся открыты тут же, выйдя за пределы личности. Эта боль —
следствие беззащитности, которая всегда сопровождает любовь.
Чем больше наши умы открыты для слов и идей,
тем больше наши сердца закрыты для любви. Великие
утописты разных времён и народов полагали, что уже скоро то время, которое
принесёт людям единство, разрушит границы и уничтожит армии. Время торжества
любви, как казалось им, очень близко… Но шли годы, века и тысячелетия, а
изоляция и отчуждение людей, несмотря на обилие сказанных и написанных
прекрасных слов, продолжали расти. Во многом причиной этому служил всё более растущий разрыв между словом "любовь” и тем,
что в действительности любовью является. Использование слова "любовь”
не по назначению превратило его в одно из самых опасных слов. Чем чаще оно
произносится, тем бдительнее нужно быть. Как правило, у любящего человека
хватает мудрости не мусолить его, а нужды оперировать этим словом для
достижения своих целей у него и вовсе нет.
Великие мудрецы разных времён и народов
пытались по-своему определить "любовь” и даже преуспели в этом. Негативное
определение (то, что любовью не является), конечно же, для понимания этого состояния
души выглядит более необходимым и эффективным, нежели позитивное. Однако, если
вспомнить все встреченные мною позитивные определения, то наиболее точным, на
мой взгляд, является следующее: "Любовь — это радостная забота”.
Главным образом, потому, что любовь — это целостное действие, и это действие во
взаимоотношениях проявляется чаще всего как забота. Правда, заботиться о другом
могут и этик, и моралист, но делать это радостно и легко удаётся только
любящему человеку. Именно для него подобное проявление естественно, так как
является следствием не идеи, а переполняющей его благоговейной нежности, без
наличия которой любовь превращается в пустой звук. А нежность, в свою очередь,
не может пролиться без доверия, приятия, понимания, сострадания и доброты, в
общем, всего того, без чего не удастся развенчать "иллюзию отдельного
существования”. Любовь не от скудости, а от избытка. Она даёт, одаривает,
тогда, как большинство людей вокруг, охваченных проблемами и нелюбовью, "хотят,
но не могут дать”. Любовь невозможна, пока ты полон проблем и занят собой.
До тех пор, пока сердце не станет
чистым, оно не сможет наполниться любовью. А значит, человеческое сознание,
разделённое на ум и сердце, будет оставаться таким же разорванным, то есть
обусловленным личностью, недостаточно чутким и склонным к иллюзиям. Путь к
целостному сознанию или, другими словами, путь к себе пролегает через других,
через взаимоотношения с живыми существами, вещами и идеями. Только когда
исчезнут границы здесь, зарубцуется граница и там. Важно раскрыть своё сердце и
быть внимательным ко всему вокруг. Только такое внимание позволяет обнаружить в
своём сердце все нагромождения ума и очистить, освободить ум от них. Лишь тогда
сознание станет единым, ум станет любящим, а сердце — разумным.
продолжение следует...
